Геннадий Михасенко - Милый Эп[Книжное изд.]

— Миша!.. Цыган! Хочешь, докажу? Пожалуйста! Ты не сестра Аскольда Эпова и не соседка. Твоя фамилия Снегирева! И ты учишься в седьмой школе! Все правильно?

— Все!

— Я тебе понравился?

— Да.

Мишка закрыл глаза и повалился. Его поймали, поставили и смеясь хлынули за Валей в кухню пить, отфукиваясь от космического запаха перекаленно-горелого железа. Я задержал Ваську в коридоре и удивленно спросил:

— Почему вы такие веселые?

— Это на нервной почве!

— А почему вы здесь!.. Как форум?.. Где остальные?.. Ничего не понимаю…

— Остальные внизу. Весь класс.

— Как? И вы?..

— Что мы?.. А-а, нет! Это ты кустарь-бунтовщик, а мы профессиональные дипломаты. Мы чуть выждали, и, когда родители въярились до предела, учителя сами попросили нас погулять с полчасика… Пусть одни поговорят.

— Значит, вы возвращаетесь? — спросил я.

— Не вы, а мы! — поправил Васька, припадая жадно к воде, которую подал ему Шулин и держа меня в пеленге своего безжалостного взгляда. — А-а, спасибо!.. И ты идешь! Заварил кашу — расхлебывай! Бунт теряет смысл, если ни к чему не ведет, а повисает в воздухе! Бунт, как хороший призыв, должен оканчиваться восклицательным знаком, а не многоточием. Каждому комсомольцу — по шишке! Восклицательный знак! И вот наше возвращение будет этим восклицательным знаком!

В дверь сунулась голова Вани Печкина и с напускной угрюмостью спросила:

— А дуракам дают пить?

— Заходи, заходи, — сказал я.

— Все мы тут дураки, — заметил Шулин.

— Это верно, что все мы дураки, — согласился Забор и хлопнул меня по плечу. — Так что давай собирайся!

— Я готов.

— Ну, пошли. Эй, орлы, айда!

— Я сейчас догоню вас, — сказал я.

Васька описал взглядом полукруг, на миг задержавшись на Вале, и стремительно вышел. За ним — остальные.

— Эп, а заниматься? — встревоженно спросила Валя.

— Будем. Только… Ты можешь не уходить? Можешь подождать меня здесь?.. Мы быстро. Делай пока уроки. Вон учебники, и в папке вот, Авга принес. Мне надо, чтобы это время ты была у нас. И у меня новость есть, приятная, — загадочно добавил я, имея в виду встречу с Амалией Викторовной, о которой мне хотелось рассказать Вале не на ходу и не просто так, а толком и, может быть, по-английски, словно сдавая ей экзамен.

Валя молча закивала.

Ну, и хорошо… Буллфинч. Гут бай! — прошептал я, пятясь перешагивая порог.

— Бай-бай! — тихо ответила она. Весь марш я спускался задом, не сводя глаз с полуоткрытых дверей, в которых замерла Валя, обметая кончиком косы свои губы, потом повернулся и обвалом ринулся вниз.

Апрель 1972 г. — октябрь 1973 г. г. Братск.

— Нет, два дня.

— Так что я вынуждена поставить тебе двойку,

Спасибо (здесь в все дальнейшие сноски — перевод с английского).

Нет дома.

Дома.

— Это же смешно иметь двойку но английскому.

— Спасибо!

— Не за что!

— Добрый день, друзья! Простите, что опоздала, но. вы знаете, лучше поздно, чем никогда, как говорят русские и англичан.

У нас еще десять минут, и я думаю, что этого достаточно для нашего начала!.. Меня звать Амалия Викторовна.

— Отлично!

— Дай мне сумку.

— О, возьми! Спасибо Ты молодец!.. Церковь ужасная штука.

— Нет, церковь не страшная штука.

— Зато твое «р» страшное.

— Не имеет значения!

— Сколько времени но нашим часам?

— Я хотела бы узнать, сколько времени.

— Ты понимаешь меня?

— Да!

— Тогда хорошо!

— Сейчас ты видишь мой дом.

— Где?.. Вот этот, с кассами внизу?

— Да!

— О, вот и мой ученик!

— Не привет, а добрый день!

— Да!

— Революция?

— Немножко.

Зимой, когда белы поля,

Пою я песню для тебя.

Весной, лишь лес проснулся весь, Я объясню вам эту песнь.

— Тогда скажи мне что-нибудь по-английски.

— Я хочу поцеловать тебя!

— Ты уже поцеловал.

— Мало.

— Хватит.

— Я могу целовать тебя все время!

Желтый.

Снегирь.

— Что вам угодно, сэр?.. Сколько это стоит?.. Цена указала на этикетке. Большое спасибо!.. Полкило шоколадных конфет с ореховой начинкой, пожалуйста!.. Платите в кассу, сэр. Получите, мадам!

— Ты понимаешь меня?

— Нет.

— Очень жаль.

Весной, лишь лес проснется весь,

Я объясню вам эту песнь.

J love you — я люблю тебя.

— Я Мёбиус!.. Я Мёбиус!. Я Мёбиус!.. Снегирь я люблю тебя!.. Снегирь, я люблю тебя!.. Снегирь, я люблю тебя!..

— Три шестьдесят.

— Ты знаешь английский?

— Немного.

— А почему уверен, что я у тебя понимаю ею?

— Потому что вы наша учительница.

— Так ты из школы номер десять'

— Да.

— Чудесно. А живешь поблизости'

— Нет, я живу далеко — у церкви.

— Это где сейчас строят новый цирк?

— Именно там.

— Замечательное место. О!.. Скажи мне, пожалуйста, еще раз цену.

— Три шестьдесят.

— Спасибо. А ты что хочешь купить?

— Плитку шоколада.

— Для себя?

— М-м на всякий случай.

Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай! (Байрон) (Строки эти Пушкин поставил эпиграфом к восьмой главе романа «Евгений Онегин»),

— Я тебя люблю!

— Поди прочь!